Витрины с деревянными рамами, покрытые паутиной, траченные молью экспонаты, дремлющие на рассохшихся венских стульчиках старушки-смотрительницы – таковыми были признаки любого провинциального музея на протяжении пары столетий. Но в последние годы музей перешел в совершенно иное качество, став чем-то иным, не просто местом складирования древних предметов. В этом убеждена Лариса Сергеевна Поршунова, заведующая отделом музейных проектов Музея Природы и Человека.
– Для начала поясните, пожалуйста, почему кое-кто за глаза именует вас «мамой трогонтериевого слона»?
– Это не совсем верно. Я – тот человек, кто волею случая снял телефонную трубку и узнал от местного жителя про вымытые штормом в Чембакчинском яру древние кости — из глины торчали бивни. Мы туда отправились и восхитились масштабами находки! Но кости рассыпались от контакта с внешней средой. Чудом удалось найти палеонтологов, которые совершенно случайно оказались в тот момент свободными. Они приехали в округ, оценили уникальность находки, извлекли его, законсервировали прямо на берегу, изучили. Сегодня восстановленный скелет трогонтериевого слона является украшением и достоянием не только нашего музея, таких в мире — единицы.
– Раз уж речь зашла о родственных отношениях, то было бы уместно узнать о вашей семье и причинах, послуживших выбор профессии…
– В одиннадцать лет я попала в Ханты-Мансийск, успев пожить в Башкирии и Казахстане. С туризмом была связана с детства, потому что мама-историк руководила филиалом Тобольского экскурсионного бюро, принимавшего теплоходы. Обслуживание больших групп гостей ничуть меня не пугало, да и вообще, под впечатлением любимой программы «Клуб кинопутешествий», еще в детстве заявила, что «вырасту и стану туристом». Как показала жизнь, быть этнографом — самое захватывающее путешествие.
– Но ведь в советских вузах не имелось подобной специализации?
– И потому приходится учиться всю жизнь. У меня два высших – историк и менеджер ГМУ, с «красным» дипломом закончила педучилище в качестве учителя начальных классов и пионервожатой. Будучи студенткой, работала в горкоме ВЛКСМ, который возглавлял тогда Валерий Кушников, на мой взгляд, человек будущего, который умел заглядывать далеко вперед, а еще организовывать для молодежи честные и классные вещи. Именно благодаря ему пришло понимание, как надо правильно строить свою жизнь.
Правда, тут как раз подоспела «перестройка», развал прежней советской системы, становление рынка. Какое-то время я работала в турагентстве, мы тогда организовывали самые первые поездки за рубеж, оформляли загранпаспорта. И вот там в 1992 году меня присмотрела директор краеведческого музея Вера Юрьевна Лыткина.
Мне вообще всегда везло на хороших наставников. Одним из них, например, стала Ольга Александровна Соляр, которая с первых дней в музее брала меня в экспедиции и успешно учила – не только науке, но и правильному отношению к жизни, пониманию людей другой культуры.
Помню, однажды мы ненадолго прилетели на хантыйское стойбище. Бродя по его окрестностям, я увидела детское деревянное весло, взяла его в вертолет. Уже в полете с гордостью показала свою «добычу» Соляр, пояснив, что весло «просто валялось у реки». Она рассмеялась: «Ты же его украла! Неужели не понимаешь, что для аборигенов вокруг везде – дом?» Настоящий наставник!
– Долгое время вы возглавляли отдел этнографии, затем стали заведующей отдела музейных проектов. Чем же занимается это подразделение?
– Образно говоря, я шагнула из музея чуть дальше, прежде всего, организуя его внешние проекты, в том числе международные. Это направление – двигатель развития музея, так как задействует и проверяет на прочность все его службы, а также позволяет привлечь местное сообщество к созданию музейных продуктов. Благодаря ему удается познакомить жителей других регионов и стран с историей нашего края, культурой коренных малочисленных народов, особенностями развития Югры. Наши экспонаты и специальные просветительские программы всегда вызывают огромный интерес, притягивают местных жителей и таким образом укрепляются культурные связи. Например, так получилось, что на нашу этнографическую выставку «Мыс священной собаки» съехались «собачники» со всего Крыма, и получился этакий «конгресс лаек». Сейчас мы презентовали выставку для гостей санатория «Озеро Медвежье» в Курганской области, готовим проект в Башкортостан и Марий Эл, до этого представляли экспозиции с культурной программой в Финляндии, Венгрии, Германии..
Но организация выездных проектов сложно реализуема без социальной и грантовой поддержки. Выходить на грант нужно, когда ты горишь идеей, пробовать силы в разных конкурсах и командах, тогда обязательно получится. Бывает и так: в 2018 году получили поддержку сразу четыре из шести заявок, поданных мной по разным направлениям. Честно говоря, в тот момент попросила про себя: «Горшочек, не вари!»
– Как рождаются и что дают идеи грантовых проектов?
– Подчеркну, что в одиночку с такой работой ни за что не справиться, наша сила – в единстве целей и разнообразии средств. Что касается идей, то они приходят разными путями. Однажды случайно услышала захватывающее выступление гляциолога Алексея Екайкина, позвонила ему, нашла смежных специалистов по данной тематике, и так сошлись звезды, что в результате родился уникальный проект «Ледяное сердце Урала». Он направлен на изучение состояния ледников Приполярного Урала и влиянии изменения климата на жизнедеятельность коренных жителей: это экспедиции, серия научных статей, выступлений на конференциях, открытых и эвристических лекций и выставок. Результаты предложили представить даже на конгрессе в Японии, что мы с успехом и сделали.
Кстати, я совсем не ходок по горам, но вместе с замечательным человеком – Иваном Николаевичем Вокуевым, проводником из Саранпауля, – прошла все вершины Приполярного Урала. Надо ответить себе на очередной вопрос или разрешить новую загадку – собираешь команду, идешь и делаешь. С 2004 года работает научно-исследовательская программа «Этнографика». Творческими командами мы идем в труднодоступные места проживания коренных народов за новыми идеями, обрабатываем материалы и создаем выставки, книги, фильмы.
– Хорошо, а теперь предлагаю затеять небольшой культурологический спор о будущем музея. Мне, как представителю «раньшего времени», хочется по-прежнему видеть витрины, паутину и древних смотрительниц…
– Во-первых, надо понимать, что музей не склад и не свалка, а, прежде всего, инструмент сохранения и даже восстановления истории. Простой пример – выставка «Передано НКВД», на которой были представлены уникальные предметы, в 30–40-е годы прошлого века переданные в фонды музея окружным отделом НКВД — конфискованные шаманские культовые предметы, изъятые из православных храмов иконы и утварь. Кстати, до сих пор неизвестно, кто именно из сотрудников окротдела НКВД решил сохранить культурное наследие, пока эти данные засекречены.
Однажды посетительница увидела в каталоге нашей выставки предметы, судя по фамилии, принадлежавшие ее родственнику. Таким образом, она получила доказательство, что ее внезапно и бесследно исчезнувший дедушка не сбежал от семьи, не пропал без вести, а был арестован карательными органами. Именно музей сохранил эти доказательства и помог прояснить судьбу и сохранить достоинство человека.
Во-вторых, музей – это еще и одна из наиболее эффективных форм «прорастания» искусства и культуры. Маленькими шажками мы вместе с местными сообществами – носителями современной культуры – идем к формированию музея будущего. Это нормальный поступательный ход его развития. Если в данный конкретный момент нет возможности двигаться вперед, можно копить знания и готовиться к грядущим шагам, но это движение неизбежно.
Вообще, хочу отметить, что у культуры нет границ. Случайно увидела, что жители Индонезии плетут точно такие же корневатики (плетенные из корней коробки), как ханты и манси, не отличишь! Теперь срочно надо узнать, как именно и из чего они их делают, устроить мастерам онлайн-встречу с показом нашей коллекции корневатиков, а лучше бы съездить друг к другу в гости с выставками и обменяться опытом. Кто, как не музей, может придумать такое?
– Есть ли у вас мечта?
– Со временем она трансформируется. Сейчас, наверное, мне бы хотелось написать книгу для начинающего музейного работника. Времена меняются, из места констатации фактов музей превращается в платформу для обмена идеями, опирающимися все на ту же коллекцию раритетов, поэтому назвала бы ее «Жизнь в музее».
– Как бы вы коротко назвали свою профессию?
– Просто – музейный работник. Выступаю в качестве популяризатора науки, традиционной культуры и искусства. А еще, являясь финалистом всероссийского конкурса президентской платформы «Россия – страна возможностей», имею право называть себя «Мастером гостеприимства».
– А чем занимаетесь в свободное от популяризации время?
– Изучением разнообразных исторических и культурных вопросов, просмотром научных лекций, чтением. Люблю путешествовать и привозить домой разные необычные в наших широтах растения. Вот этот цветок – видите? – я привезла листиком с одной из живых изгородей в Японии. Растения – это тоже своего рода «культурный отпечаток».
– Несколько слов о ваших близких…
– Муж, Денис Михайлович, работает в «Главгосэкспертизе России» и полностью разделяет мои увлечения, у нас даже свадебное путешествие было на остров Пасхи. Дети уже взрослые, Евгения – эколог, Кирилл – программист, они отличные компаньоны, тестировщики моих музейных идей, вдохновляют идти вперед, развиваться и пробовать новое.
– Чем для вас является Ханты-Мансийск?
– Родным и близким городом. В свое время я пыталась найти более родную землю – и не смогла. Сюда приятно возвращаться, но потом надо вновь уезжать – в лес, горы, другие города…
Андрей Рябов
Источник: Городской информационный центр
