Юрий Михайлович Полищук воплощает в себе классический «профессорский» образ советских времен: непременная безрукавка, строгий взгляд, «академическая» манера разговора. Благодаря ей значительно легче объяснить тему даже самому туповатому собеседнику, внезапно явившемуся к профессору, доктору физико-математических наук, заслуженному деятелю наук Российской Федерации, главному научному сотруднику Центра космических услуг Югорского научно-исследовательского института информационных технологий.
Возраст делу не помеха
– Родился я на Кузбассе, – начал свой неторопливый рассказ наш герой. – Папа работал в вагонном депо, мама была домохозяйкой. В нашем маленьком городке других достопримечательностей, кроме станции, не имелось, поэтому и я думал, что после школы займусь изучением вопросов автоматизации железнодорожного транспорта. Но в итоге поступил в Томский «политех» на радиотехнический факультет. Трудился в конструкторском бюро, занимался научной работой в области распространения радиоволн, защитил сначала кандидатскую диссертацию, а потом докторскую – в Москве, в 1985 году.
Почувствовав в этих словах некую логическую нестыковку, я поинтересовался возрастом ученого, которому поначалу «начислил» лет шестьдесят пять, от силы – семьдесят. Ответ поразил до глубины души:
– Мне восемьдесят четыре года, но мы отвлеклись. Работал в Томском институте систем управления радиоэлектроникой, где прошел путь от ассистента до профессора и завкафедрой. Потом трудился в Институте химии и нефти Сибирского отделения РАН, занимался информационными технологиями. В 2002 году, когда образовывался Югорский госуниверситет, меня пригласили сюда для организации кафедры экологии, параллельно стал работать в ЮНИИИТ. Лет пять назад перешел исключительно в институт.
В битве с глобальным потеплением
Маленькое отступление. Если вы, уважаемые читатели, вдруг чего-нибудь не поймете из описания того предмета, который изучает наш герой, знайте – это исключительно следствие ограниченности его собеседника, не способного толком разобраться в тонкостях научного процесса.
Так вот, занимается Юрий Михайлович оценкой воздействия климатических изменений на состояние термокарстовых ландшафтов северных территорий, а основными объектами его исследований являются термокарстовые озера на Ямале, напрямую подверженные влиянию глобального потепления. Озера эти каждое лето образуются на поверхности вечной мерзлоты после таяния снегов, все они небольшого размера – площадью от нескольких десятков метров до нескольких километров.
– Регулярные космические наблюдения, которые ведутся с семидесятых годов, показывают, что на территории Западной Сибири постоянно изменяется площадь озер – а их здесь до десяти миллионов. Поэтому мы изучаем не отдельные, а поля озер, которые хорошо видимы на космических снимках, – ведет свое повествование Полищук. – Они являются самым удобным индикатором климатических изменений, происходящих на планете.
Ученых насторожил тот факт, что за последние 30 лет площадь этих северных водоемов сократилась на 8-10 процентов. В чем причина? Оказывается, если раньше почва под озерами проседала на 20 сантиметров, то сейчас на 50-70 и больше. Грубо говоря, они становятся глубже, в крупные стекаются воды из близлежащих мелких. Похоже, вечная (вернее, многолетняя) мерзлота потихоньку сдает свои позиции.
Любопытно, что сокращение площади северных озер способствует… снижению парникового эффекта. Как известно, одним из химических веществ, его вызывающих, является метан. Этот газ не только содержится в недрах земли, но и вырабатывается на дне арктических водоемов в результате жизнедеятельности некоторых микроорганизмов и выделяется при гниении растений. Таким образом, чем меньше становится озер, тем значительнее снижаются и объемы выбросов метана в атмосферу.
– Словно сама природа пытается противодействовать парниковому эффекту! – с ноткой профессиональной назидательности произносит наш герой.
Кстати, в нашем округе регулярные инструментальные измерения температуры воздуха ведутся еще с конца XIX века, но лишь почти век спустя стало заметно, что среднегодовая температура воздуха на Севере увеличивается на 1,5-2 градуса, тогда как в среднем в мире – на 0,7-0,8 градуса.
Модели климатического будущего
Исследования состояния термокарстовых ландшафтов имеют не только чисто научное значение, но и практическое, напрямую затрагивающее жизнь каждого человека:
– Наши прогнозы нужны, чтобы оценить затраты на геоэкологические риски, – максимально доходчиво объясняет Юрий Михайлович. – Промышленники испытывают определенную тревогу, ведь глобальное потепление приводит к увеличению затрат на добычу углеводородного сырья. Нефтяники уделяют большое внимание этому вопросу, в России ситуацию изучают сразу три группы ученых, равно как в Японии и США.
Примеры влияния процесса глобального потепления можно увидеть по всей арктической зоне. На Ямале со второй половины прошлого века стала нарушаться прочность фундаментов зданий, «поплыли» столбы линий электропередач. На Чукотке в буквальном смысле рвались пополам дома. В Якутии выяснили, что на дне бывших озер идет значительно более бурный рост растительности, поэтому именно там местные жители организуют сенокосы. Кстати, а вот на Таймыре процесс сокращения площади озер еще не начался – по каким-то причинам температура там увеличивается чуть медленнее. Отступление ледового поля в Арктике позволило в разы увеличить продолжительность навигации по Северному морскому пути.
– Мы глубоко ушли в изучение этих процессов, – говорит ученый. – Прогнозируем их динамику на двадцать-тридцать лет вперед.
Следствием этой работы стала монография «Геоимитационное моделирование полей термокарстовых озер в зонах мерзлоты», которую несколько лет назад Юрий Михайлович подготовил вместе с сыном Владимиром. Он – кандидат технических наук, работает в Томском институте мониторинга климата и экологических систем.
Микро – тоже открытия!
…Беседуя с каждым героем, журналист поневоле «примеряет» на себя его профессию – хотелось бы мне взяться за штурвал теплохода? Сесть на весьма жесткое кресло генерального директора? Встать с указкой к школьной доске? Но почти двадцать лет каждый день приниматься за изучение снимков одной и той же территории – считать, анализировать, измерять, сравнивать?! Это же так скучно и утомительно!
– Ну что вы, – мягко улыбается Юрий Михайлович, – это очень интересно. Я очень люблю свою работу. За что? Пожалуй, это трудно объяснить… Отрадно, когда находишь то, что прежде было неизвестно, здорово, когда тебя охватывает внутренняя дрожь от совершения каких-то микрооткрытий… Знаете, мне неоднократно предлагали работу с куда большей зарплатой, но я не соглашался, если она мне казалась неинтересной.
Когда началась пандемия и лиц старшего поколения отправили на удаленку, это оказалось настоящим испытанием для ученого:
– Выяснилось, что в домашних условиях мозги не работают, обстановка не стимулирует творческий процесс. Привык, знаете ли, каждый день ходить на работу, только здесь меня ничто не отвлекает от любимого дела.
Супруга Юрия Михайловича – Ольга Васильевна – находится сейчас на заслуженном отдыхе, а в свое время она трудилась бортпроводником. Сам наш герой, будучи помоложе, увлекался туризмом и даже альпинизмом, объехал труднодоступные уголки по всему Союзу:
– Я всегда был любознательным. Лет десять назад в свободное время обычно занимался подготовкой каких-нибудь научных статей, а сейчас здоровье уже не позволяет, так что из написания переключился на чтение. Раньше часто с женой ходили на концерты, совершал продолжительные пешие прогулки…
На традиционный вопрос об отношении к Ханты-Мансийску ученый нашел очень точную формулировку:
– Здесь созданы все удобства для жизни, при которых очень комфортно работать!
Андрей Рябов
Источник: Городской информационный центр
